Все в таинственном молчанье;
Холм оделся темнотой;
Ходит в облачном сиянье
Полумесяц молодой.
Вижу: лира над могилой
Дремлет в сладкой тишине;
Лишь порою звон унылый,
Будто лени голос милый,
В мертвой слышится струне.
Вижу: горлица на лире,
В розах кубок и венец…
Други, здесь почиет в мире
Сладострастия мудрец.
Посмотрите: на порфире
Оживил его резец!
Здесь он в зеркало глядится,
Говоря: «Я сед и стар,
Жизнью дайте ж насладиться;
Жизнь, увы, не вечный дар!»
Здесь, подняв на лиру длани
И нахмуря важно бровь,
Хочет петь он бога брани,
Но поет одну любовь.
Здесь готовится природе
Долг последний заплатить:
Старец пляшет в хороводе,
Жажду просит утолить.
Вкруг любовника седого
Девы скачут и поют;
Он у времени скупого
Крадет несколько минут.
Вот и музы и хариты
В гроб любимца увели;
Плющем, розами увиты,
Игры вслед за ним пошли…
Он исчез, как наслажденье,
Как веселый сон любви.
Смертный, век твой привиденье:
Счастье резвое лови;
Наслаждайся, наслаждайся;
Чаще кубок наливай;
Страстью пылкой утомляйся
И за чашей отдыхай!
Анализ стихотворения Пушкина «Гроб Анакреона»
Увлечение юного автора анакреонтической лирикой закономерно: с темами, посвященными жизненным наслаждениям, Пушкин познакомился в творениях Парни и Батюшкова – любимых поэтов, авторитет которых в глазах лицеиста был непререкаем.
Заголовок пушкинской стихотворной эпитафии повторяет название произведения Гёте, однако начинающий поэт демонстрирует самостоятельность, представляя оригинальное развитие темы философских размышлений у могилы знаменитого эллина.
Первоначальная редакция «Гроба Анакреона» датирована концом 1815 г. Через два года автор приступил к правкам: текст был сокращен, частично переработан. Окончательная версия произведения относится к 1825 г.
Пейзажная зарисовка, смоделированная в зачине, изображает поздний вечер. Сгустившиеся сумерки погрузили окружающий мир в «сладкую» и таинственную тишину. Почитатель, стоящий у могилы певца веселья и любви, рассматривает надгробие. На камне вырезаны узнаваемые символы поэтического таланта, атрибуты его божественной природы и земной славы, которую стяжал умерший. Атмосфера молчания и неподвижности влияет на восприятие героя: ему кажется, что лира на памятнике тоже «дремлет», а ее мертвые струны лишь изредка издают тоскливый звон.
Наблюдатель недолго пребывает в оцепенении. Субъект речи замечает искусно выполненное изображение «сладострастия мудреца», будто оживленное мастером. Барельеф, содержание которого контрастирует с обстановкой скорби и уныния, вызывает в воображении жизнерадостную сцену с участием Анакреона.
Фрагмент начинается с прямой речи состарившегося поэта. Предчувствия скорой кончины порождают горячее желание насладиться жизнью, выиграв минуты у «времени скупого». Неунывающий старец избирает оригинальный способ прощания с земной судьбой: он кружится в хороводе вместе с девами, музами и грациями. Близость смерти повлияла на выбор тематики произведений. Персонажу-поэту не удаются героические песни. Его творения прославляют любовь, наслаждение и веселье.
Сцена смерти лишена семантики ужаса и безнадежности. Окончание жизни подобно исчезновению: мудрец не умирает, а уходит вместе с божествами. Он пропадает, как легкий сон или наслаждение, – мотив перехода в новое состояние акцентируется при помощи сравнительных оборотов.
Дидактические интонации финала переданы комплексом глаголов в повелительном наклонении. Герой призывает следовать высшей мудрости, которую достиг жизнелюбивый старец, – ловить «резвое» земное счастье.
