Стихи / Цветаева Марина

Марина Цветаева — Егорушка аудио

Младенчество

1

Обронил орел залетный — перышко.
Родился на свет Егорий-свет-Егорушка.

Ликом светлый, телом крепкий,
Грудью — ёмкий, криком — громкий.

Обоймет — задушит.
Десять мамок сушит.

Поет мамка над колыской,
Поет нянька над колыской:
«Ты лежи, сыночек, тихо,
Серый волк, сыночек, близко!

Придет серый волчок,
Схватит за бочок!
Так уж спи, мой свет-Егорий!»
А сосун из люльки вторит:

«— Придет серый волчок,
Схватит няньху за бочок!»

— Спи, сынок, голубок!
Тот встает на дыбок.

— Спи, сыночек! — А тот
Няньке пятками в рот.

И на том спасибо:
Всех зубов не выбил!

Ходи тихо, ходи низко —
У Егорья три колыски.

Перва ивова была:
Сама матушка сплела.
Так ее наш сок?л
Всю по прутику расплел.

Расписная да резная —
Вот колысочка вторая.
Часу в ней не пролежал:
Разом в щепья изломал!

Увязала гривну в узел,
Пошла матушка на кузню:

— «Наших слез поубавь.
Колыбелочку нам справь,
Чтоб сыночек наш пригожий
Ее в год не раскорежил!»

Пошла в кузнице горячка,
Идет мать-молодка с качкой:
Красной кованою —
Кузнецовою.

Весом: пять пудов с половиной.
Положила в нее сына.
— Ходи вверх, ходи вниз! —
Как скорлупочку разгрыз.

И глядит на свет Господень
Оком огненным.

2

То не ветер расшумелся над ветлами —
Вспоминает молода — орла залетного.

Не простого-то орла — златопёрого,
Ну, с которым-то она — от которого…

Вспомнить — грудь кипит!
Позабывши стыд —
Волком взвыть бы, да нельзя: сыночек спит!

Не кричит — знать сыт.
— Вспомнить — грудь кипит! —
Что ж так тихо нынче спит-не храпит?

С лавки скок: — Сы — нок!
Качку толк: Что — смолк?
Да вся кровь с лица: колыска пуста!

Туды-сюды:
Под качкой — нет,
Под лавкой — нет,
Скок н? печь — нет!

Аж в кадку — дно
Пытать багром
Пошла, аж вилами навоз
Перетрясла — как волк унес!

Аль Полунощница в нору
Сгребла, зажав в переднике?
И — воем — по всему двору:
— Мой первенький! — Последненькый!

Месяц ясный,
Звезды частые,
Беда-беда страшная!

Заколи меня, несчастную,
Заря-заря красная!

Ох, знак на правом на плече
Родимый, щечки-зарева!
При светлом месячном луче
Как есть — по травочке одной —
Все сено перешарила.

В хлев толканулася: петух
В сердцах вскричал. — Овечий дух
Ей в нос — с какой-тo смесью.

Взошла — за нею месяц.

И тычет ей перстом: Гляди!
Глядит: а хлеву посреди
— Так в нос и вдарил запах! —
Сама — с Егоркой в лапах!

А малый-то ее в живот!
Так приналег — аж треск идет!
Причмокивая лихо,
Егор сосет волчиху.

А рядом — полукругом в ряд —
Шесть серых волченят.

А она-то его, уж она-то его.
Сосет — а та, знай, облапливает!
Уж мало ей лап четырех своих, —
Хвостом норовит, анафема!

Тот чмокнет, а эта хвостищем: мот!
И в нос-то его язычищем — раз!
Да тела всего — язычищем — вдоль
Сто раз — да еще сто раз.

А кр?гом, в маменьку впиясь:
Дюжина красных глаз.
А кругом, — промеж дохлых кур —
Дюжина овчьих шкур.

Застолбенела, не ступнет:
Аж гири у лодыжек:
А этот себе, знай, сосет,
А та себе, знай, лижет!

Как вздрогнет тут — и шесть носов
Ввысь — от овечьих шкур.
И хором шестеро бесов
За волченихой: уррр!

— Егорушка! — И частокол
Ощеренных клыков.
— Егорушка! — Седых боков
Дых — и седин — дыб.

— Егорушка! — И через всех
Бесов — на сына прямо!
А тот — от матери-то — в мех:
Анафеме-то: — Мама!

А она-то его! Уж она-то его!
— Сосет, а та, знай, облапливает!
Гляди, мол, смекай, мол, кто мать ему!
Аж нос задрала, анафема!

А бабы не слышно,
— Лижи во все рыло! —
Тихонечко вышла
И дверку закрыла.

Только с того часу
Новым дням черед.
Просит малый мяса,
Груди не берет.

Только месяц рожки
Ткет сквозь рожь-гречиху —
Кажну ночь в окошко
За дитем — волчиха.

* * *

Подрастают наши крылышки-перушки!
Три годочка уж сравнялось Егорушке,
Черным словом -бр?нит,
Не ребеночек растет — а разбойник.

Кочны вянут в огороде,
Цветы голову воротят.
Цвет не цвет и гриб не гриб —
Всем головочки посшиб!

Мать — сдобную лепешечку
Ему, — тот рожу злобную.
Мать — по носу пуховкою,
А тот ее — чертовкою.

И снег зачем белый,
И еж зачем колкий,
И Бог зачем — волка
Без крылышек сделал.

Окрошка на стол —
Подавай ему щей!
Любимая кошка —
И та без ушей!

А ростом-то! Вздохом!
И ввысь-то, и вширь!
Ни чертом, ни чохом:
Растет богатырь!

Задать ему порку —
Вся грудь закипает!
Да рядом с Егоркой
Браток выступает:

Попом не крещенный,
Христом не прощенный,
Честь-совесть — как сито,
К нему как пришитый.

У Егорки щеки круглые,
А у волка впалые.
У обоих совесть смуглая,
Сердце в груди — шалое.

У Егорки губы красные,
А у волка — сизые.
Оба до овец опасные:
Одной слюнкой лизаны.

У Егорки башка кольцами.
А у волка — космами
Ну а уж мозгами сходственны:
Одним гребнем чесаны.

У Егорки — штаны рваные,
А у волка — драные.
Оба гости — в лесу — званые:
Одним млеком — пьяные.

Одно слово: братья кр?стные:
Оба: рвань отборная!
Из одной лоханки трескают:
Одной грудью вскормлены!

С зарею — как хлебом накормит мать —
Заборы ломать да ломать.
Где энти прошли: словно вражья рать:
Вовек уж лесам не встать.

Да друг перед дружкою силой хвастать:
Овчаров дражнить, по амбарам шастать.

Егорушка вброд — и волчонок вброд,
Себе чего в рот — и волчонку в рот,
Почище чем бабы в голодный год
Московский блюдут черед.

Десятый чугун опростают с братцем —
Д’ну обниматься, д’ну целоваться!

А баба одна забрела во двор,
Да к печке — а в печке-то — вой да ор.
Еще не очнется с тех самых пор,
Как тот ему спинку тер!

Без щелоку, чай, без мочалки-мыла,
А так себе — волчьим манером: рылом.

Чуть где коромысло — бабье, держись!
Ведерки-то с горки, — да вверх, да вниз!
А поп-то у нас потому и лыс,
Что тот ему хвост отгрыз.

В овражке лежат, друг у дружки ищут.

Ох синь моя звездная, райский сад!
Ох ноченька поздня, покров-наш плат!
У Господа Бога и волк, знать, свят…
Где свалятся — там и спят.

И сладко так спят, хоть никто не стелет:
Дыханьице-пар на две части делят.

Храпят себе дружно —
И дело святое!
Друг — с другом.
Блуд — с блудом, —
Волчонок с дитею!

* * *

Еще раз сбылась заря, Господень промысел
Поднялся Егор с волком на промысел.

Идут
На разбой
И блуд.

Егорка-то: фью,
Тот ушьми подвижет.
Егорка-то: тьфу!
А волчок подлижет.

Идут — горы гудут,
Идут — лес взором жгут,
Что пожар — то за спиной кумач раздут.

Пожар — рубаха-то!
Зато штаны-то!
Из плису-бархату —
Как плугом взрытые!

Как рой чертей-бесов
Bкpyг ног-то крутятся.
Идут, кpacy с кустов
Сбивают прутиком.

Дорога дальняя,
Дорога ранняя.
Идет с волк?м дитё —
Заместо ангела.

(С хвостом ли ангел наш,
Али с крылом — нам што?
Лишь бы служил нам кто!
Лишь бы любил нас кто!)

Идут кустом-леском,
Идут рекой-мостом,
Идут холмом-горбом,
Идут кремнем-песком.

Последня корочка
Давно проглочена.
Глядит Егорушка:
Тын позолоченный.

За тыном — райский сад,
Глядит: кусты в цветах,
Меж них — скворцы свистят
На золотых шестах.

Остановился тут
Егор — тут.
— На кой цветы цветут?
Их и козлы не жрут!

А волк-то вторит, сват,
Нос сморщив замшевый:
— На кой скворцы свистят,
Когда не жрамши мы?

Как красная искра
Меж них зажглась.
Волк братцу: — Садись,
Братец и — раз —
Козлом — через тын —
В сад.

А сад — не просто сад:
В цветах скворцы свистят
На золотых шестах —
Знать сад-то — царский сад!

Егоркин — скорый суд,
Егоркин — грозный вид:
На кой цветы цветут,
Раз в брюхе — гром гремит?!

А волк-то вторит, сват,
Нос сморщив плюшевый:
«Зачем скворцы свистят,
Раз мы нe кyшамши?»

И — ну — кусты костить,
И — ну — шесты трясти!
А с высоты скворцы
Над волчьей хитростью

Уж так свистят, свистят
На золотых шестах,
Что волк Егорку в зад
Зубами — хвать в сердцах!

И все растет их злость
Огнем-соломою.
Уж все кусты-то в лоск,
Шесты поломаны,

Егоркин рваный зад,
Егоркин страшный взгляд.
В очах-то — красный ад.
Ну уж и царский сад!

??— Ась? —
Алой рекой — лиясь,
Белой фатой — виясь,
В небе — заря взялась,
В травке — тропа взялась.

И по тропе по той,
Под золотой фатой,
Плавной, как сон, стопой —
Матерь с дитей.

В белых цветах дитя —
Словно в снегах — дитя,
В белых дитя —
Как в облаках — дитя,

В pyчкe платочек-плат
Алый-знать-клетчатый,
И голубочек над
Правым над плечиком.

Остолбенел Егор,
Стоит навытяжку.

Им молвит дитятко:

«Зачем шесты трясти?
Скворцы — ручные все.

Мы здесь родные все».

И ручкой манит их,
И ручки тянет к ним,
И на ушко словцо
Шепочет маменьке.

Побагровел Егор.
А тот-то: «Братец мой!»
Побагровел Егор, —
Да как раскатится!

Да как взгремит в упор:
— Твой золоченый тын!
А я — так вор-Егор,
Егор — ничей я — сын…

А волк-то вторит, сват:
— Наш невысокий чин.
Егор он — волчий брат,
Егор — ничей он сын.

(А сам-то желтый глаз
Скосил на птиченьку.)
И серебром смеясь.
Им молвит дитятко:

— «Ты злость-то брось, родной.
Ты мне насквозь родной!
Не только гость ты мой,

Ты приходи, Егор,
Ко мне по яблочки!»
Ему в ответ Егор
С великой наглостью:

— «Что надо — сам беру,
Мой путь — к чертям в дыру,
Моя вся кровь в жару,
Овец сырьем я жру!»

А волк-то вторит, — сват,
Клыками хвастая:
— «На кой нам черт твой сад.
Раз мы зубастые!»

Да вдруг — глядите-кось:
Платочком слёзку вдруг
Смахнуло дитятко.

Слеза-то крупная,
Платочек клетчатый.
И голубочек-Дух
Вздрогн?л на плечике.

В большом смятенье двор,
Скворцы всполохнуты.
Егор,
Да вдруг как грохнется!

В мох-дёрн-песок-труху
Всем лбом — как вроется!
И вверху:
— «Не плачь, — устроится!»

А Дух-то вторит-свят,
Крылами плёская:
— «Егор, весь гpex твой снят
Одною слёзкою!»

Лежит ничком наглец,
Прах-землю лопает.
Что в ледоход гребец,
Плечьми работает.

Как пудовик-битюг
Под грузом — дышит-то!
И с материнских рук
Склонившись — дитятко:

«Рви, рви, опять взращу!
Семян-то множество!»
За обе рученьки
Его — на ноженьки.

* * *

Раскрыл глаза Егор:
Глазам не верится!
Где царский тын-забор?
Стоит под деревцем.

Как сахарком-песком
Стоит осыпанный.
А рядом волк ползком,
С глазами сытыми.

Как будто сон какой!
Где царь тот крохотный?
Прикрыл глаза рукой. —
Рука мокрехонька!

А волк-то вторит-вор:
— «Теперь — хоть в чайную!
Какой же волк-я-вор,
Раз я раскаянный!

Ох, мой носок в пуху!»…
А деревцо вверху:
— «Рви, рви, опять взращу!
Греши, опять прощу!»

Пастушество

Побросали белочки
Орешки-горошинки.
То на дудочке-сопелочке
Пастушок хорошенький

Тоску-скуку, злую гостью
Выпроваживает.
К тростнику припав — со злости
Грудь надсаживает.

От сопенья-того-д?ду —
Щеки лопаются.
От сопенья того — с дубу
Белки хлопаются.

Так орешками и сыплются в лопух.
То Егорушка-безродный свет-пастух.

А овцы? — Таковски:
Жирнее поповских.

А телки? — У волка
Спроси, — глаже шелку.

А волки?
— Зубами им щелкать!

А пес-то? Овчар, чай?
Овчар, да прежаркий!
А так что волчок
У нас серый — в овчарках.

В овчарках-в подпасках:
И вору острастка,
И стаду опаска:
В сем деле натаскан.

* * *

Ранним утречком,
Ранним утречком,
Еще курочки спят да уточки,
На зеленый лужок на сборище
Созывает в poжoк Егорушка.

Коровы — здоровы,
Быки — крутороги,
А тел?шки — ровно
Стройные поповны.

Козлы — заказные,
Сапоги смазные,
Рог — кинжал ножовый,
Только дух тяжелый.

Баран — парень глупый,
А жирен — пощупай!
Овцы — одурь с дрожью,
Ягняточки — Божьи.

Всяк в сем мирном войске
Славит день по-свойски.
Только вождь при войске —
В великом расстройстве.

Poжoк не мил,
Лужок не мил,
Козлом прыгнёт —
Прыжок не мил.

Орешек в рот —
Зерно горчит.
А коль хорош —
Живот урчит.

Все, что ни съем —
Все в злость ушло!
И солнышко — зачем
Взошло?

(Ухитримся-ка, Егор, жить поплоше!
Удавиться нам от жизни хорошей!)

Горошком — рубаха,
Штаны без заплатки,
И чай, значит, с сахаром,
Сладкий, внакладку,

А нам — хоть из кадки!
Черт с чаем — не жалко!
Хоть раз бы вприсядку
С волками — в повалку —

Под месяцем лютым —
Румяным — раздутым —
И овцы чтоб все —
К ш?ту [ам]!

* * *

Да красного страшного — толк — плечом
Быка-то — да в лоб ему — щелк — бичом.
Да красным, кумашным-то — плёск — платком
В глаза ему — и — лбом
Вперед — что пожарный в горящий дом
Гремящий — в бычачий гром!

Бык глуп —
Егор еще глупей,
Бык лют —
Егор еще лютей.

[Как взмашет!
Как вспляшет!
Как вспышет!
Как вздышит!]

От реву-от грому
В леса — коровы,
Козлы — на кручи,
Все овцы — в кучу.

За ревом, за громом —
Лоб с лбом, гром с громом.
Что — лоб проломан?
Нет, — рог обломан!

Как ломом — в тупой
Ему лоб: — Здорово!
Держись, Ерема! —
Второй обломан!

Козлы-резвы!
Сюды, козлы!

Овечий сброд,
Сюды, на смотр!

Коровушки,
По новости!

И ворон стар,
И заяц скор,
Сюды, сюды,
Весь дол и бор!

Сюды, сюды, весь дол и бор,
По новости-новиночки!
Глядите-кось, как свет-Егор
Быку — пятой — на спиночку!

Как в грудь коленочкой наддав
Poгa скрутил — хват!
Как меж обломанных держав
Кумашный — бьет — плат!

И дух потешив боевой
В хлад родниковый — с головой —
Раскрыв глаза — нос — рот,
Во весь свой вздох — пьет!

С досады
Все стадо б
Загнал в трясину.
Да п?д ноги
Кто-то ему: «Прости мя!»

Ягненочек льстивый,
Звезда во лбу.
И снова —
Дудеть
В дуду.

* * *

А солнышко — за холмики,
А солнышко — на донышко
Большого моря синего,
Бескрайного, пустынного.

Как солнышко — за горочку,
Опять коров Егорушка
Скликает, грудку мучает,
Овечью рать толкучую

В ряды берет, полкам-войскам
Козлам-резв?м дозор ведет.

От полков-рядов —
Столбы пыльные.
Прямо в очи бьет —
Заря сильная,

Заря щедрая,
Заря ,
Как Егоркино сердце —
Красная.

— «Здравствуй, Свет-Erop,
Всему стаду — Царь!»
Изо всех дворов
К нему млад и стар

Кто — краюшечку;
Кто — полушечку.
(Аж устанешь,
Хвалу-то слушамши!)

— «Ох уж Свет-Егор,
Пастух верный наш!»
Позади волчок —
Всему стаду страж.

Кто — опивочец
Кто — огрызочек.
(С того пиру — не быть отрыжечке!)

— Ох уж свет-волчок,
Овчар верный наш!
Уж такому псу —
Уж чего не дашь!

(Кто — оскребочек,
Кто — оплевочек,
А ктo просто — вдогонку — овощью!)
(Слова жирные,
Еда постная!)
Козлы смирные,
Овцы л?сные,

У коровушек
— Шаром — вымечко.
До небес, Егор,
Твое имечко!

* * *

Поздним вечером,
Поздним вечером,
Tocкa-грусть встает,
Боль извечная.

Отпылила пыль,
Отчудила быль,
Отгремел — по горбам —
Костыль.

Смотрят звезды
Под кров соломенный.
Только бык ревет,
Poг обломанный.

* * *

Спит, в зипун укутанный,
Что медведь ол?нецкий.
Метель мысли путает,
Метель в избу ломится.

Где меж п?рней нынешних
Столп-возьму-опорушку?
Эх, каб мне, Маринушке,
Да тебя — Егорушку!

За тобой, без посвисту —
Вскачь — в снега сибирские!
И пошли бы п? свету —
Парни богатырские!

Не видала б горюшка
Русь по день по нынешний —
Каб тебе, Егорушке,
Да меня, Маринушку!

Эх, по всем по красным-то
Я устам — паломница!
Странница клюкастая
Метель — в избу ломится…

Голова на ?тшиби,
Кулачок — подушечкой.
Не поднять хорошего
И ударом пушечным!

* * *

То не метель-крушель со зла
Клюкой в окошко мечется, —
Лучиною дымя в глаза
То мать сынка — за плечико.

— «Вставай, Егор!
Беда, Егор!
Тваво ягненка
Волк упер.
Вставай, сынок, не дрыхни!»
А тот спросонок: «Ихним
Царем я избран, — царь в лесу!
Теперь все стадо разнесу!»

— «Вставай, сынок-надёжа!
Вставай!» — с плеча одежу
Дерет: вставай сыночек! — в рот
Пирог сует — да все не впрок!
Смял — и сквозь сон-знать-смуту:
— «Теперь опять я лютый!»

И вновь храпит. — Не знает мать,
Как ей хорошего поднять,
Да вдруг как крикнет в? весь дух:
— Дурной пастух! — Другой пастух
Жизнь отдает за стадо!
Вскочил Егор: «Что надо??
Цыц, коли глотка дорога!»
И разом — в оба сапога!

Дверь настежь: в горницу — снега.
Два сапога — в снега!

* * *

А там метель косматая
Шумит: «Давай сосватаю
Тебе невесту рдяную,
Полный сугроб — приданого!

Семи ветров — наследницу,
Всех родин — уроженицу!»
А тот шапчонку набекрень:
— «В таких годах не женятся!»

— «Eгop — шумит, — послушайся!
Не по тебе пастушество!
Твоя вся кость иссушится.
Твоя вся кровь задушится!

По седоку — лошадушка!
Метель а конь твой сказошный!»
Тот сапогом как топнет в снег:
— Мне своих ног достатошно!

Не унялась, безбожница:
Старшим бураном божится,
Шальным бараном в ноженьки
Кидается, тьмой множится.

— «Меч дам тебе, власть-главенство,
Семи . . . . . . . . . . . .!»
Тот кулаком как вдарит в снег:
— Одной рукой управимся!

— «Пропал! — Пылит —
Попал! — палит —
Метель, клюка я глупая,
Сама Пурга я лютая!

Гей, мои птицы-ласточки!
Лети в глаза глазастые!»
Тот, рассмеясь, как харкнет в снег:
— «На то и баба — хвастается».

* * *

[Метет, метель,
Стелит постель,
Пьяным, влюбленным,
Мертвецки-сонным:
Всей голытьбе:
(Мне — тебе.)]

— Как бы не так!
Вьюге на злобу —
Прет из сугробу
Сжатый кулак.

Чей это нос расплющенный
В снегу? — Чей хвост опущенный?
Кто сквозь метель, без тропочки
Рысцой трусит, торопится?

В снежку порыв, понюхает,
Ушко вздыбив, послухает,
От взору — роща выгорит,
И шуба — мех навыворот.

— Скачи, гоньба! Гони, гоньба!
Уж над крутым отвесом лба
Метель — валы взметает.
Уж на нем снег не тает.

Спешит волчок, трусит волчок.
Что нам верста, ему — вершок,
Да как . . . . . . . .с разбегу:
Что за торчок из снегу?

Нюхнул — хвост выпушил — скребет,
Осел — передними — гребет,
Вал снежный — на два вала,
А посередке — в алой

Рубахе — как к венцу идут —
— Как взвоет тут! Как взноет тут! —
В тулупе нараспашку —
Егор — как воин павший.

— Егорушка! — куснул в плечо.
— Егорушка! — Рванул. — Еще
Куснул, — теперь уж з? нос.
Как дуб, сраженный з? ночь,
Как дуб . . . . . . . .суком
В метель грозится кулаком.

— Егорушка! Так, брат, нельзя!
Егорушка! — Лизнул в глаза,
И в нос лизнул, и в губы —

Лежит. — Четыре зуба
Так и засожены в губу.
А там метель в трубу
Трубит: «В честном гробу
Я друга погребу!»

Все горячее волчий дых.
Уж дыбом на боках худых
Мех дикой, разномастный.
И вдруг — железом красным
Литым расплавленным свинцом
. . . . . . . . . . . .слеза.
И разом — надвое — бугор,
И разом — на ноги — Егор.

Стоит, сугроба посерёд,
Одной рукою — очи трет,
Другой — в затылке чешет.
И хрипло так — аж три дня пил:
— А где ж я шапку обронил?
Трет-нажигает скулы:
— Волчок, никак соснул я? —
И, эдак вопросив, зевок
Такой великий задает,
Что волк, не пикнув даже,
За три версты — в овражек.

Идут дорогой,
Прут прямохожей.
Парень — проломом,
Волк — вавилоном.

Вскинет хвосточком,
Прянет ушами.
— Ну и охоч ты,
Брат, до шатанья!

Как не мой опыт,
Без моих хлопот,
— Тьфу, будь ты проклят! —
Снег тебе лопать.

Все б твои разом
Вышли — румяна.
Из-за барану —
Сколько изъяну!

А паренек-то:
Стоит ли споры —
Из-за Егора
Весть — разговоры?

Аль я царевич,
Что ль, какой дорог?
В кажной деревне —
По сто Егорок!

[Русь породила,
Вьюга — накрыла.
И, размахнувшись
— Чмок — того в рыло!]

* * *

Дороженька! Дороженька!
Стреми мои сапоженьки
По следу злому, темному,
Метелью заметенному.

Куда — скажи мне — вор-мой-пес
Маво ягненочка унес?

— Как ты со мной, ухабистой,
Речь заводил без наглости,
Как ты со мной, проселочной,
Речь заводил без сволочи —

Все прямо
И влево
И встань
Под древом.
Храни тебя
Мать —
Дева!

* * *

Куды, куды, детинушка?
Не торопись уж очень-то!
То след-зовет-тропиночка,
Большой дороги доченька.

— «Хоть прешь, мальчишка, на беду,
Тебя до места доведу,
Дойдешь, как по веревьицу!»
Глядит Егор: ствол-деревце,

На деревце — высокий дуб,
Высокий дуб . . . . . . . .
. . . . . . . .упорист,
Ну, Царь наш Миротворец.

Овчину с плеч долой-тулуп
И веточки на ветку — ступ:
Прилег как вор на страже.
А под низом — овражек.

А из овражку — свет ты наш! —
— «Он мал — он наш!
Он бел — он наш!»
Пяток братков, знать, наших,
А посреди — барашек.

И гласом — столб-заплачет-дуб:
— «Я мал — я глуп,
Я бел — я глуп!»
Глядит Егор: бок выдран!
Да с высоты тут тигрой

Как прянет в самый волчий вой!
«Он мал — он мой!
Он бел — он мой!»
И — радугой из гущи —
Глупца на сук негнущий!

Застолбенела волчья тварь.
Один: «Знать Царь!»
Другой: «Знать Царь!»
И меж собой, по-волчьи:
— Нас пятерых потолще!

Залебезила волчья рвань:
Один: Достань
Другой: Достань!
Как кулаком по дубу
Дубнет: Влезай, коль любо!

Как заскулит тут волчья гнусь!
Один: сорвусь!
Другой: сорвусь!
И вдруг — рысцою тихой —
Шажком — шмыжком — Волчиха!

И опрометью дрань и рвань:
Один: Мамань!
Другой: Мамань!
И как на панихиде
Все разом вдруг: — Оби — и — дел!

. . . . . . . .на шесток:
Тому — шлепок,
Тому — шлепок,
Всех одарила в ч?ред.
И вдруг как рылом смерит

Егорку — с носу да сапог.
Моргнет — и в бок,
Шморгнет — и в бок,
И вдруг, всем рылом врывшись

В живот-то: «Волчий привкус!»
И жалобно — сугроб бы взвыл! —
«Сынок, забыл!
Щенок, забыл
Волчиную погудку!»
И — лапами на грудку!

И — голосом — сугроб бы скис:
— Сынок, вернись!
Щенок, вернись!
Овчину-сбрось-личину!
Над всей страной волчиной
Тебя поставлю я Царем!

. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
И тут — на весь лесной чертог —
Один: Браток!
Другой: Браток!
А третий, самый рваный:
— Отдай маво барана!

И хором тут вся волчья блажь:
— «Он наш — отдашь!
Он наш — отдашь!
Вся наша кровь свернулась!»
А тот в ответ: «Да ну вас!

Аж тошно мне от ваших харь!
Не вам я — царь,
Стадам я — царь!»
И враз десницей-шуей
С груди-то — трёх! — старшую!

Заледенела, зноб затрёс.
Старш?я: Пёс!
Вся стая: Пёс!
И н? его за икры:
— Держись, собачья прикровь!

По скоком им Волчица в тыл:
«Он вскормлен был,
Он вспоен был
Моим сосцом волчиным!
Судить его — по чину!

Сюды, Егорий, на допрос!
Лизала? — В лоск!
Сосал? — Взасос.
А как порою темной
Глазком светила? — Помню.
. . . . . . . . . . . . . . .
Припомни прежнюю хлеб-соль!
Мы — тощие, ты сытый!
Отдай овцу! Сокрыты

Ресницами твои глаза!
Егорушка, взгляни в глаза,
Взгляни на мех-мой-проседь!
Егор, Волчица просит!

Егорушка!» — Но нем и глух
Егор. Лоб жилами набух.
Лик грозный. Дых неровен.
И — лбом в снега: «Виновен!

Виновен! Рвите на куски!
Виновен! Не отдам овцы!
Хватай! Не шелохнуся!
Да что ж не рвете, трусы?»

И — разом — волчье воронье:
Один: мое!
Другой: мое!
— Прочь! — им Волчиха с дрожью:
Мной вскормлен — мной и пожран!

Молись, Егор! — Тот в воздух: чмок!
— Прощай, браток!
Гуляй, браток!
А уж в ногах: «Не выдам!»
Браток стоит: шерсть дыбом.

И гневно: «Не отстать клыку!
Как ты мне брат по молоку.
Так я тебе — по хлебу!
Спасайся, брат! Я следом!»

— «Нет, брат, не место тут двоим:
Сдурил один — помру один!»
А уж над спором ихним
Волчиха — жарким дыхом.

Слюной-струею каплет в спор:
— «Пора, Егор! Стара, Егор!
Не жду! — Взыграло чрево!»
Вздохнул Егор. На древо

С ягненочком — на весь свой век
Глядит, и вдруг — как вспыхнет снег!
Костром-великим-гневом
Горит, горит Царь-Древо!

И — опрометью — волчий сброд!
— Горит! — А пламя посеред
— Горит! — как в ризе ценной
Ягненочек нетленный.

Навечно . . . . . . . . . . . .

* * *

«Вставай, Егор! Потом доспишь!
Уж день скрипит воротами!»
Глядит Егор: шатром-костром
В глаза — заря широкая.

В ногах волчок, сражает блох,
Крючком скрючившись, скрючимшись.
— «Чай, третий самовар заглох,
Все сушки пересушатся!

Вставай, лентяй!» На ножки — скок
Егор, тулуп внабросочку.
Глядит-глядит в зарю-восход,
Глядит-глядит без просыпу.

Глядит — аж душу потерял!
Аж захлебнулся золотом!
А волк: «Кто шапку потерял —
Тому венец под молотом!»

Купечество

Как к голубке безмужней вдовушке
Попросились купцы в ночевочку:
«Далеко, мол, вдова, до городу!»
Видит баба: седые бороды.
Втор? — первой, а третья — второй седей —
И впустила чужих людей.

Еще рук не успели выпростать —
А уж им самоварчик вытрясен.

Еще шуб не успели вытрусить —
А уж им самоварчик — искрами.

Не успели сосульки сойти с усов —
А уж им самовар готов.

Стакан? не схлебнули цельного —
А уж им зипуны подстелены.

Пол-ломтя не сжевали ситного —
А уж им и подушки взбитые.

Не успели стряхнуть с усов —
А уж и ночлег готов.

Инда взмокла, толчась, заботимшись.
А старшой: «Хороша работница!»

А второй: «Золотые рученьки!»
А третёй: «Не трудися, внученька!»

Не успели ресницы довесть до глаз —
Да все трое как вскрикнут враз:

«Ой, доченька! Никак — летун!
Летун-храпун! Летун-хапун!

Всю казну забирай на откуп!»
А она, ухмыльнувшись кротко:

«Не трудитеся, деды! Не змей летит, —
То сыночек-мой-свет сопит!»

Прозвенела казна за пазухой.
А старшой: «Хороша присказочка!»

А второй: «Не плоха присвисточка!»
А третёй: «Чудеса — поистину!»

И все разом: «Прости нас, вдова, дед?в:
Тоже разных видали вдов!»

Еще смута с лица не схлынула —
А они уж друг к дружке спинами.

Еще крест-не творили-заповедь —
А старшой уж с вторым — посапывать.

Не успела . . . . . . . . . . . .
Да как трое все вскочут враз!

— «Ой вдовушка!
Он-он — летун!
Летун-храпун,
Летун-хапун!

Пожалей нашей капли кровной!»
А она голосочком ровным:

— «Не крутитеся, деды! Не змей пыхтит:
То сыночек-мой-свет храпит».

Посинели в лице, как тряпочка,
А старшой: «Хороша похрапочка!»
А второй: «Нелегка погудочка!»
А третёй: «Богатырь, знать, будущий!»

И все разом: «Уж лик твой, вдова, таков:
Уж и льстивый он, змей, на вдов!»

Еще нитка в иголку ленится, —
А они уж за сон-храпеньице,

Еще шовчик не взят навыворот —
А по ним уже вошки прыгают.

Не успела иголку воткнуть в атлас —
Да все трое как вскочут враз!

«Ой, ноченька!
Ну что ж, летун!
Хватай, храпун!
Хватай, хапун!
. . . . . .громкий»

А она не взглянув от ш?ву:
«Не бранитеся, деды! Не змей пыхн?л:
То сыночек-мой-свет вздохнул!»

Отхлебнули как синьки-щелоку.
А старшой: «Хороша ночёвочка?»
А второй: «По грехам, знать, нашенским!»
А третёй, с тихотцой монашенской

Поклонился, да ровно кулёк-знать-холст
Так молчком под скамью и сполз.

Ползком сполз — скоком выскочил.
— «Ой, мать честна! Ой, с кисточкой!
Микола-свет-Угрешинский!
Сам-сам лежит и чешется!»

Не успела кресточку достать в доказ —
Да как дверью все хлопнут враз!

К горшкам-к шесткам, знать, в обчество.
В к, в лоханках топчутся,
Овечным сбродом мечутся,
Клянут свой сан купеческий…

Энтот в тесто, тот в жбан-угораздил-квас…
Да все трое как вскрикнут враз.

И трубный глас:
«Держи! Держи!
В мой сонный час!
А чччерт бы вас!

Где честь у вас, приличество?
По самому по личику
Слоном скакать! А черт бы вас
Растряс! В мой сонный час!

На свет, кроты, из норушки!»
Тут всех воров Егорушка
Вперед себя — как вытолкнет!
А сам-то — лбом об притолку
Как ахнет! — Лоб-то вытерпит!
И в избу — вместе с притолкой!

Ревет: «А ну-ка, р?дные!
Кажи статью доходную!
Огнем по телу мечену —
Кажи статью наплечную!
-чин-званье-отчество!»

Взглянул — д’как расхохочется!
«Ой дурни вы! Ой с?дые!
Ой, рухлядь вы прадедова!
Ой, холостые ружья вы!
Ой, вы громилы дюжие!

— Чай, трех погостов старосты?
Да что ж это вы — под старость-то?»

Старшой вперед оправился:
«По всей Руси мы славимся».

Второй: «Назвать по имени —
По всей Руси мы чтимые».

Третёй: «До самой Сызрани
Парчой торгуем, ризами,
Свечным товаром, ладаном.
Тваво добра — не надо нам».

Стоят, в окошко мрежатся.
Старшой: «Прощай, медвежество!»

Второй: «Прощай, сапожество!»
Tpeтёй: «Хоть от художества

Тваво — все — гудом хрящики, —
Идем ко мне в приказчики!

Что скажете, торговый дом?»
А те: «Дельцо дубовое!»

— «Что скажешь, мать безотчая?»
А та: «Премного почести».

— «По рукам, что ль, м?лодец? В добрый час!»
Да все трое — как вскочут враз!
— Ой, матушка!
. . . . . . . . . . . . . . .!
. . . . . . . . . . . . . . .!
. . . . . . . . . . . . . . .!

Не видать нам рядов-знать-лавок!
А Егор, повалившись н? бок:
— «Провалиться вам, деды! Не змей
То браточек-мой-свет . . . . . . . .!»

Расплелись — что коса на плёточки.
А старшой: «Хороша, знать, глоточка!»
А второй: «Не плоха — хорошая!»
А третёй: «Уж цела ли лошадь-то?

Уж не скачет ли шут на тебе, Саврас?»
— Да все трое — как вскочут враз!

«Держи! Держи!
Ой — зверь-рыскун!
Рыскун-храпун!
Рыскун-хапун!

. . . . . . . .зверь неслыхан!»
А Егор, почитай, без дыху:

— «Протрезвитеся, деды! Не зверь-он-яр:
То браточек мой-свет, овчар!»

Окрестились над страшным м?роком,
Шапки-шубы торопят т?ропом,

Вид непомнящий, взгляд незнающий,
Враз поклон отдают хозяюшке:

А она: «Не взыщи, Степенствушки,
Потому, мое дело женское…
Наварила б вам, батюшки, жирных щец…»
А старшой: «В рукава, купец!»

* * *

Скидаёт на паренька
Шушунок свой ватошный.
Долго на сваво сынка
Воззирала матушка.

(Никогда бы вас, сынов,
И рожать не надо бы!..)
— «Ты прости-прощай, сынок!
Расстаемся н?долго!

Что сыночку — десять дён,
Матерям-то — тысячи!
Заугольничком рожден —
До отца возвысишься!

Высок? твой путь забрёл, —
Поклонись, коль встренется!
Не кладу тебе, орел,
Н? сердце смиреньица.

Как бы царь ни принажал —
Не клонись осокою:
Уж в колысочке лежал
С головой высокою!

Чтоб сам Шут тебе — с жучка!
Все ручьи — целебные!..»
Достает из сундучка
Сапожок серебряный.

«Был когда-то позлащен,
Побелел от старости,
Тоже с милым разлучён,
Как и я — без парочки!»

Начищай его, дружок,
Мелом без оплошности.
На иконке чтоб дружок
Выходил хорошеньким.

Чтоб по отчим по следам…
И с крылечка — н? ветер:
«Весь на то и век нам дан —
Расставаться н?веки!»

* * *

Сбруя новая по крут-бокам поскакивает,
Колокольчики-бубенчики позвякивают.
Ты бренчи-звенчи, Валдай, купцам на счастьице!
Везем в лавочку мы нового приказчика!
Душа русская, простая, неувертливая!..
Заря алая по бел-снежку посвёркивает.
Ты зари, заря, зари во все оконышки!
Везем д?вицам мы новую иконочку!
Румянисту, . . . . . .штаны плисовые…
Чай, не з? морем каким, — в Рязани писанную!
Ты звони, Свята, звони во все во звонницы!
Везем Господу мы нового заслонничка!

* * *

Как над той землей, смирней какой не пахивали,
Разудалая одна — косынкой взмахивала!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Воспускай из-за прилавочка . . . . . . . .

Должн?, паренек
Своих pyк не берег,
Своих рук не берег,
Купцам кучу загреб.

Паренек-то, взглянуть, с душой!
И к прилавочку — ступ — старшой.

— Ну чт?, купец?
Как . . . . . . . .?
А тот в ответ:
. . . . . . . . . . . . . . .
Аж в лице покраснел, как свёкла.
«Вся спина моя, значит, взмокла!»

— «Знать целый куль
Нагреб — хвалю!
Давай-ка нуль
Писать к нулю!
Молодец, на слова не тратясь!
Не ошибся меньшой наш братец!»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

«Где ж звон-казна?»
А тот в ответ:
«Кака казна?

Не пойму твоего я слова, —
Только первый мой день торговый!»

Глядит купец:
Овца — овцой!
— «Аль ты с глупцой,
Малец, с дурцой?

Без казны-то и солнце — с кукиш!»
А Егор, подивясь: «Да шутишь?»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Сробел купец:
. . . . . . . . . . . . . . .

«Где ж вся парча
Моя . . . . . . . .?
. . . . . . . .торговли?»
А Егор: «Ворочай оглобли!»

Уж так гребли,
Отец, гребли,
Как я им всем
Назад — рубли!

Уж и вид твой, кричат, бурдовый!
Видно, первый твой день торговый

А вот уж поп
Один — так грёб!
И оженю . . . . . . . .
И в гроб . . . . . . . .

Провожу, — хошь с родной сестрою
Окручу! — Потому — расстроил!

А еще Тит
Один — так спас.
Хоть старый лис,
, хоть лыс,
Весь кирпич-забирай-мой кафель!
Потому что [де] кричит, потрафил!

А Генерал —
Один — капрал:
Дроздов я драл,
Азов я брал,
А еще не видал такого, —
Видно, первый твой день торговый!

Сомлел купец,
. . . . . . . . . . . . . . .
«Ой воск мой яр!
Ой ладан…!

Ой елей-мой лампадный-слёзка!»
А Егор, рукава внаброску:

«Сперва словцом
Учи, добром!
А не смекнем —
Тогда ремнем.

Всё козлы-то в глазах — коровы:
Только первый мой день — торговый!»

Тут по плечу его старшой:
— «Ты паренек, глядеть, с душой!
Придут годы — придет и разум…
Подождем до другого разу!»

Вторник

Как над той землей, где . . .христосовались,
Разудалая одна — косищи чесывала.
Сокрушай, заря, расчёску-треск-гребеночку!
Воспускай из-за прилавочка орлёныша!

Должно, паренек
Своих рук не берег,
Своих рук не берег,
Купцам кучу загреб.

Паренек-то, взглянуть, — ерой!
И к прилавочку — ступ — второй.

— «Ну что, купец,
Как Бог нам дал?»

А тот в ответ:
— «Так Бог нам дал,

Ровно праздник какой престольный!
Весь товар твой, отец, пристроил!»

Взыграл купец:
— «Где ж жар-казна?»
А тот в ответ:
«Сказал — казна!

[Чай] вся иная пошла музыка:
Никакой уж и нет — казны-то!»

Как я словцо
Сказал: платеж,
Ну уж и вой
Пошел, галдеж!

«Одурел . . . . . .ай сбрендил?
Кто ж товар продает за деньги?»

Как затрясусь:
«Купец велел!»
Ох ты пострел,
Орут, безус!

Да как гаркнут [рявкнут] все разом сразу:
«Ишь царёву грубить указу!»

«Какой указ —
Шепчу — приказ?»
«А тот указ,
Орут, приказ:

Всем купцам, молодым и старым:
Весь товар продавать задаром!»

Как размахнусь,
Да в ножки — бух!
— Ох ты пентюх,
Орут, лопух!

Гнить бы в яме тебе царёвой —
Как не первый твой день торговый!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Купец
. . . . . . . . . . . . . . .
— «Туман-дурман,
Вопит, обман!

Не царю ты, а сброду-твари,
Всей дороге челом ударил!

Ох ум твой худ,
Карман твой свист,
Кошель мой туг,
Доход мой чист!

Ох рубли мои свет прибытки!»
А Егор, рукава внакидку:

«Как мой совсем особый склад,
Как на башку — выходит — слаб,
Чтоб мозги мои — впредь — свежее,
Наклади мне, отец, по шее!»

Тут по плечу его второй:
«Ты, паренек, должно, ерой!

А дурак — не с дурного ль глазу?
Подождем до другого разу!»

Среда

Как над той землей, козой несытой Сидоровой,
Разудалая одна — монистом игрывала…
Задавай, заря, во все рубли-целковики!
Воспуск?й из-за прилавочка соколика!

Должно, паренек
Своих рук не берег,
Своих рук не берег,
Купцам кучу загреб.

А взглянуть-то — дитя дитёй!
И к прилавочку — ступ — третёй.

— Ну што, купец,
Как жар-казна?
А тот в ответ:
— «Така казна,

Уж и мастер народ ваш тратить!
Всех ларей твоих, дед, не хватит!

Первее всех,
Отец, нам слыть!»
Взыграл купец:
«Ну, парень, сыпь!»

А волчок, из-под ног осклабясь:
— «Все — е до солнышка обещались!»

Вздрогн?л купец:
. . . . . . . . . . . . . . .
«Ох ты Рязань,
Кричит, Казань!

Ох ты Русь моя-дурь-Рассея!
Весь товар . . . . . .посеял!

Коль не . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .

Вот и вся вам святая Русь-то!»
А Егор, с превеликой грустью:

— «Что зря слова
Во рту молоть?
Кто оплошал —
Того колоть.

С колокольной-толкай-хошь-кровли!
Не пойму я твоей торговли!»

Тут по плечу
Его третёй:
«Хоть с каланчу —
Дитё — дитёй!
. . . . . . . . . . . . . . .
Подождем до другого разу!»

Четверг

Как над той землей, избой кленовой, ясеневой,
Разудалая одна — да распоясывалась.
Расплещись, заря, во все шелка разливчаты!
Воспускай из-за прилавочка счастливчика!

Должн?, паренек
Своих рук не берег,
Своих рук не берег,
Купцам кучу загреб.

Не пенькой торговал, —
Парчой.
И к прилавочку
— Ступ — старшой.

«Ну што, купец,
Kaк звон-казна?»
А тот в ответ:
«Ну да, казна!

Цельный, знаешь, мешок пузатый,
Да не любит меня казна-то!»

Взревел купец:
«Да кто ж? Да што ж?»
А тот в ответ:
«Ругай, как хошь!

Видно, ум у меня слаб?нек, —
Не пойму я московских денег!

Как стал считать —
Бревно-бревном!
Такой уж зноб
В костях — и лом!

А в ушах-то, что улей-пчелки,
Так тебе и жужжит: „Обчелся!“»

. . . . . . . . . . . . . . .
Пошел и шум.
Вдруг кто-то: ррраз!
Здорово, кум!

Почеши, говорю, в затылке!
А когда ж у тебя крестил-то?

Коли не кум,
Орет, так брат.
Ты на язык,
Я вижу, хват.

А считать, посмотрю, не школет.
Подсобить тебе, парень, что ли?

Как зачастит —
Зерно зерном!
Как в молоке
Лежу парном.

Ровно гущу-хлебаю-тв?рог.
А тот знай себе: шесть да сорок,

Да пять да шесть,
Да шесть да семь.
— «Как ни считай,
Ворчит, всё темь!

Все как будто забыл чего-то…
Видно, враные ваши счеты!

Вот так статья,
Ворчит, в?т стих!
Пойду-ка сверю
На своих!»

А волчок, над хвостом стараясь:
— «О сю пору сидит, сверяет».

Вздохнул купец:
«. . . . .ты гусь!»
А тот в ответ:
«И сам дивлюсь!

. . . . . . . . . . . . . . .
Знать уж . . .така: Егорий…

Мне и до трех,
Отец, не счесть.
Каков рожден —
Таков и есть».

. . . . . . . . . . . . . . .
Тут по плечу
Его — старшой:
«Хоть не пенькой
Сплошал — парчой —

Да глаза-то твои — алмазы!
Подождем до другого разу!»

Пятница

Как над той землей, чудней какой не видывала,
Разудалая одна — юбчонку скидывала.
Раскрутись, заря, во все свои полотнища,
Воспускай из-за прилавочка молодчика!

Должно, паренек
Своих рук не берег,
Своих рук не берег,
Купцам кучу загреб.

В само небо,
Чай, — прет горой!
И к прилавочку
— Ступ — второй.

— Ну што, купец,
Как звон-казна?
А тот в ответ:
. . . . . . . .казна.

Нынче дело другого рода:
Ни один твой вершок не продан.

Глядит купец:
. . . . . . . . . . . .
Как сам потоп
Прошел волной.

— Самовар твой, кричит, с угаром!
Аль опять отдавал задаром?

Ох ты упырь,
Кричит, шакал! —
А тот в ответ:
«Отец, сплошал!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Весь товар твой — до нитки — скраден!»

Не голова —
Отец, — арбуз!
Качнусь-очнусь,
Качнусь-очнусь,

Как болванчик какой китаец,
Ровно в люльке лежу — мотаюсь.

Встряхнусь это —
Опять нырну.
И так это
Сквозь сон-дрем?:

— Отчего ж это, мыслю, братцы,
Всё другим это — бабы снятся?

Да как на грех еще —
Сверчок.
— Посторожи, прошу,
Волчок!

Всё горошек в глазах персидский, —
Может, баба кака приснится.

Ну и залег —
Кульком кулёк.
Тут вперебой
Ему — волчок:

— «Заворчал, эдак вот, зачавкал,
Ну и встал я, отец, к прилавку.

Гляжу: чернец
Бредут с попом.
Да взвидят как,
Что волк — купцом:

„Поддавай, орут, ветер в полы!
Сам Нечистый сошел с престолу!“

Ну уж и трус
У вас народ!
Чуть шелохнусь —
Уж тряс берет:

— Ворочай, орут, Русь, по трахту!
Сам Нечистый у них в купцах-то!»

. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
Тут вперерез
Ему Егор:
— «A мне, значит, взамен девиц-то
Все какая-то мелочь снится:

Как будто гриб
Нашел — сморчок…»
Тут вперебой
Ему — волчок:

— «Хоть и вид мой, пою, предивный,
А зато продаю за гривну.

Гляжу — хромец
Идет . . . . . . . . . . . .
Совсем было сошлись, —
Ан нет:

„Хороша, говорит, лавчонка,
Да уж больно купец страшон-то!“

Кто ни взойдет,
Отец, — страмит.
Терпел, терпел,
Аж сон кренит —

Отчего ж это, мыслю, братцы,
Все другим это — овцы снятся?

Хошь бы одну б
Каку — на вкус!
Качнусь-очнусь,
Качнусь-очнусь, —

. . . . . . . . . . . . . . .
Может . . . . . .приснится?

Ан: самовар
В глазах — прибор…»
Тут вперебой
Ему — Егор:

«Пока блюдцы-считал-стаканы,
Весь товар твой, отец, и канул».

Как ухватился
Тот за плешь:

«A самовар,
Вопит, мой где ж?»
— «И с . . . . . .прощайся:
Из-под . . . . . .придется чай пить!»

Пыхтит купец,
Как в баньке взмок.
Чтоб энтот сон,
. . . . . .вам впр?к —

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сволоку-ка вас, братцы, в волость!
А волчок-то с Егоркой в голос:

— «Тащи, отец!
Сошли, отец!
Озолоти,
. . . . . .отец!

После пытки таковской — торгу,
Хошь в петлю затяни — просторно!»

Вопит Егор:
«Уж как здоров —
От ладанных
Помру паров!»

А волчок пареньку в защиту:
«Запаршивел с твоей парчи-то!»

Тут по плечу
Его — второй:
«Не удушу,
Ворчит, не вой!»

Путь-то . . . . . .— не медом мазан!
Подождем до другого разу.

Суббота

Как над той землей, где бабка черту маливалась,
Разудалая одна — под полог сваливалась.
Закатись, заря, вались, заря, на сон честной!
Наше дело молодецкое окончено!

Должно, паренек
Своих pyк не берег,
Своих рук не берег,
Купцам кучу загреб.

Уж и лоб
У него — пустой!
И к прилавочку
— Ступ — третёй.

«Hy што, купец.
Как торг-дельцо?»
Взглянул — и с губ
Нейдет словцо:

Видит: купчик-то наш-кормилец
Вместо рук-то — веревку мылит!

Ты што ж это,
Речет, сок?л?
А тот в ответ:
«Знать, день пришел».

А волчок, защелк?в, как бубен:
«Кажну ночь тебе сниться будем!»

. . . . . . . . . . . .
Не суйся, дед!
И кредитку-достав-рублёвку:
«Получай за свою веревку».

А сам на крюк
Глядит-крючок.
Тут вперебой
Ему волчок:

«Не сосём твоих кровных жилок:
Деревенский еще обмылок!»

Вспылил купец:
«Ишь брат — повис!
Ты на земле
Гремит, трудись.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ты и сам у меня червонный!

Тем мне и люб,
Дурак, — что глуп!»
А тот, в сердцах:
«Вестимо — глуп.

Хошь хлыстом меня в очи хлёстай, —
Не стерплю я ребячьей слёзки!»

Сижу это,
Отец, с казной,
Ан голосок
В дверях — сквозной,

Как комарик звенит над синью,
Как сырая в печи осина.

Как трещинка
Поет в стекле…
Гляжу это:
Малец в тряпье,

Куполок-золотой-головка…
— Одолжи, говорит, веревку!

— Ай свет тебе,
Смеюсь, не люб?
А тот в ответ:
Хозяин лют.

Как в снежки-то играл с Колюшкой,
Обронил на снегу полушку.

Как хрусталек —
Звенит-ледыш:
«Озолоти, звенит,
Услышь!

А веревку не дашь — так в прорубь!»
— Это што ж, говорю, за т?ропь?

Коль уж такой
Мужик — в петлю,
Так кто ж служить
Пойдет царю?

Да как сыпать пошел в карманы!
Оделяй, говорю, команду!

Как в решето
Сквозя водой.
«Отец, звенит,
Карман худой!»

«А худой, говорю, так свистни!»
Весь мешок тут ему и втиснул.

Осоловел
Малец — столбняк:
А поминать,
Лепечет, — как?

— Поминай, говорю, хошь зайца!
Не моя звонкота — хозяйска!

Тут васильком
Как вскроет взор:
«Ай позабыл
Меня, Егор?

Как в цветах обещались, в листьях?»
И уж нет никого — как высох!

Как голубок
Крылами — плёск!
«Ну, паренек
(Купец) — сбылось!»

(А из кажной глазной лощинки,
Что тычинки на свет — морщинки.)

«Как Русь стоит —
Тебя искал.
Одних лаптей,
Чай — воз стоптал.

Уж не знал, растеряв силёнки,
Уж с какой тебя ждать сторонки».

Стоит Егор,
Картуз в горсти.
— Озолоти! —
Хрипит: — пусти!

А не то — запиши на плеши! —
Без штанов удеру — как леший!

Тут по плечу
Его третёй:
«Ну уж и нрав,
Ворчит, крутой!
Чтоб вся жизть ему по заказу!
Подождем до другого разу!»

* * *

Воскресенье
(Отъезд)

Как над той землей, за тем за красным занавесом,
Разудалая одна — со сна выламывалась!
Выходи, заря, с ковшом, с шириной, с брагою,
Провожай меня, орла, за сини з? горы!

Должно, паренек
До купцов не дорос,
До купцов не дорос,
Цельну кучу растрёс!

. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
И с повозочки
— Ступ — братья.

«Хорош возок», —
Ему — старшой.
— И — конь рез?в! —
Ему — второй.

А третей: . . . . . . . .
— А по мне седочка не стоют!

— Смелей, сок?л! —
Ему — старшой, —
Как станет ствол
В лесу — сплошной,
Не сказавши дурного слова:
«Вспомяни», говори, старшого!

— Смекай, ерой! —
Ему — второй, —
Как где гора
Сошлась с горой,

— Расступись, говори, хоромы!
Поклонись, говори, второму!

— Смекай, огонь! —
Ему — третёй: —
Как станет конь
Шалить речной,

— Ошалел, скажи, дурень! Долу! —
Не страми, говори, Николу!

Старшой один
Тут держит речь:
— Как весь товар
Свой сбагришь с плеч —

Поспрошай у хромца-культяпки
Старичка в островерхой шапке.

Поклон тебе, скажи, от трех,
От трех купцов,
Скажи, братьёв,

А я сам, говори, тот хлопчик,
Что — живьем обдери — не взропщет!

На все дела,
Ори, горазд!
Он кувшинок
Тебе подаст,

Чиста с?ребра — день аж Божий!
Голубочек вверху посожен.

Ты отдарить
Не смей — казной.
Тройной поклон
Клади земной,

— Благодарствуй, . . . . . .
От всея от Руси . . . . . .

Хошь тот кувшин
И прост на взгляд —
Чтоб пуще глаз
Тебе был свят,

Да сам не пытай — смотри-ка! —
Что в нем там за богатство скрыто.

— Блюди закон!
Ему — старшой.
— Не льстись на жен!
Ему — второй.

А третёй: — Не крушитесь, братцы!
Выше прочих запишут в святцы!

— Взрастай, Егор!
Ему — старшой.
— Крепчай, Егор!
Ему — второй.

А третёй, с ласкотой суровой:
«Наклонись ко мне н? два слова!

Как уж в колыске
Нам не спать,
Так наша жизть
Не хочет вспять, —

Так уж знай, дурачок мой пр?стый,
Что третёму-то — в сердце врос ты!»

— Прощай, Егор!
Ему — старшой.

— Прощай, Егор!
Ему — второй.

А третёй-то — мороз, знать, тронул!
Ни словца не сказать третёму.

* * *

Уж миновал проселочек,
Привстал, оборочается:
На бугорку три елочки
Седатые — качаются.
Качаются — прощаются.

Старшая — как перстом грозит,
Вторая — как поклон творит,
Меньшая — как крестом хранит.

Серафим-Град

Но не слышит Егор. От круглых
Щек — весь цвет отошел Егорьев.
На холмах крутобоких, смуглых
Дивный град предстоит лазорев.

Не рабочьей рукою поднят,
С изначального веку — сущий,
Трудолюбием рук Господних
Прямо с облака н?земь спущен.

И стоят колокольни в звоне,
И летят колокольни в зорях.
И не вам, мятежи да войны,
Дивный град сокрушить…

Вздохнул Егор: «Ох град мой, град!»
Как с корнем вырывает взгляд,
На сапожки глядит: как стёклы!
Что за диво так?: просохло!

Вместо рек-морей — ручейки журчат,
Ребятьём — на звон — вперегон спешат.

— Мы спешим, Егор, в Серафим-от-град!
Поспешай, Егор, в Серафим-от-град!

Тут как ступит Егор шажочек:
Невтерпеж — разуваться хочет!

А как дважды ступнул — мурава пошла рость,
А как третий ступнул — виноград сладкий гроздь.

С три шажочка еще протопал —
В ворот?х уж стоит — как вкопан.

Взглянул — да как обмер!

Спроста, сгоряча — словно луч цветаст,
Павлиний хвосток глазаст.
Уж, знать, маляр малевать горазд:
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И лаком и златом,
Не мазь — а ласканье!
И все ворот?-то —
Глазками, глазками.

Уж с энтою вохрой — и кровь не спорь!
Аж звоном звенит лазорь!

Чай, каждый мазочек
Обдуман, обсмыслен,
И в каждый глазочек
Угодничек вписан.

Уж энтот маляр малевать храбрец:
Аж криком кричит багрец!

Уж насожено — конца нет!
Всех как есть пристроил!
Все окошечки с жильцами,
А одно пустое.

И, вздохнув, Егорий — волку:
«Каб не вид наш серый,
Хорошо б, браток, светелку —
Ту занять-фатеру!»

А волчок ему погудкой
Жалобной, завистной:
«Всяку рвань-вписал-ублюдков,
Я один не вписан!

И … хорош, . . . . . .хорош,
И … хорош, — только я не гож!

Впущай, орет!
Встречай, орет!
Кто здесь ключарь,
Орет, впущай!»

«Не то, орет, култышка,
Всем божененкам — крышка!»

Как скважениночка в стекле,
Тихонько ключ пропел в замке,
Стена зашевелилась,
Калиточка раскрылась.

В нее — седая борода,
Должно что локоточка с два
На свет глядит . . . . . . . .
— Кто здесь, ворчит . . .?

Да взглянет как — калиткой хлоп!
Да штоб тебя, ворчит, да штоб!
Туда ж, ворчит, извольте ж:
В штанах — а морда волчья!

— Да мы ж, ему Егор, от трех,
От трех купцов . . .братьёв.
А волк: «Делов по горло:
За кувшинком приперли».

. . .ключарь: «Куды хитер!
А звать-то как тебя?» — Егор.
— А дальше как, для чести?
— Никак: Егор — и весь тут.

Смекнул привратник: — Стало — тот!
Ну, говорит, свободен вход.
Кивоты покачнулись,
Вороты распахнулись.

Шагнул Егор, а тот: «Нет, брось!
Ты, говорит, входи, будь гость!
А энтот пусть почахнет, —
У нас, брат, не волчатник!»

— Ну што ж, ему Егор, как хошь!
Как хошь, а без него не вхож!
Особняком без куму
Хошь в рай зови — наплюну!

. . .ключьми ключарь.
— Ох ты . . .ворчит, бунтарь!
Быть за тебя — проборке! —
И — настежь — обе створки.

И — настежь распахнувши взгляд —
Грядет Егорий в Град.

* * *

Шагнул — да как отпрянул!
Река катит [кипит] огниста.
Вал грозовой, багряный,
Рев, гром, блеск, жар неистов.

Глядит: нечеловечья
Река, — ну пламем пламя!
А по воде навстречу
Солдат идет с крылами.

Да на Егорку: — Кто таков?
— Я, говорит, от трех братьёв,
Их паренечек присный,
За кувшиночком прислан.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Да вдруг как гаркнет: «Н? кра — уллл!»
Вся хлябь стойком, вся рыба
В реке хвостами дыбом.

На бережок ступнул на край
И шпорами ……: — Смекай! Слушай команду.
За твой за нрав за пр?стый
Переведу без м?сту.

Как будем пламя посерёд,
Такой уж вой пойдет и рев —
Закаменей, как башня.
Оглянешься — шабаш нам!

Теперь вторая будет стать:
Воды ручищами не брать.
У ней состав такой уж:
Обмочишь — не отмоешь.

А третий мой, смекай, приказ:
Какая б ужасть ни стряслась,
Словцом — прошу покорно! —
Не выругайся черным!

О бережок-притопнул-край,
Коленочку согнул: «Седлай!»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Запамятуешь — . . . . . .!

* * *

Вал горбовой, верблюжий,
Дых огневой, угарный.
Сидит Егор на службе
Верхом, а волк — на парне.

Так Троицей святой и прут:
Солдат-крылат, Егор и плут,
Среди волны багровой —
Уродом трехголовым.

Сидит Егор — и сам не рад:
Что за солдат такой крылат?
Что за река ведьмиста?
Что за вода пениста?

А волк-то вторит шепотком:
«Добро б с хвостом, — а то с крылом!
А где таки берутся?
Что за страна нерусска?»

Все круче вал, все пуще вой,
Уж полдороги за спиной.
Вдруг как взревут, зав?пят:
— «Нe доверяй! Потопит!»

Молчит Егор, не дует в ус,
Надвинул на глаза картуз.
(Эх, завралась, бесовка!
Еще и нет — усов-то!)

Как сквозь войну-идут-сквозь строй,
Уж полпути прошли с верстой,
Вновь рев тысячеустый:
«Остерегись! Упустит!

Не по волнам шагаешь, — стой!»
Сорокоустовой тоской
Вся хлябь взмелась, не валом
Вал — пропадом-провалом!

А путь-то — в те поры — свершен.
Уж до земли — аршин с вершком.
Вдруг крик такой унылый:
— Оборотись! Поми — и — луй!

Пилами пилют!
Вилами колют!
Иглами очи
Выколоть хочут!

Как обернется простота!
Чуть-што башки не сшиб с винта!
Картуз с башки, черт-дьявол — с уст,
Сам в воду, добывать картуз!

Тут бы и шах ему и мат,
Каб не солдат-таков-крылат
Без всякого усилья
Не подхватил на крылья.

А тот, картуз [кулак] прижав к груди:
«Куда сказал — туда веди!
Нет для меня величья,
Коль кто на помощь кличет».

Ворчит солдат: «Ишь, лоботряс!
Все три статьи нарушил враз!
Взглянь за твою за жалость,
Что с картузом-то сталось!»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Как позолоченный картуз!
Блеск-пыл-жар-вар неистов!
Вот так вода огниста!

Тут по плечу его капрал:
«Ну . . . . ., — речет, — не врал!
Кем звался — тот и есть ты,
Из дела вышел с честью.

Кто на призыв молчит: спаси! —
Тот к нам не со Святой Руси,

Кто черта не шумнет спроста —
На той на шее нет креста.

Так, стало, русский ты кругом —
Коль н? смерть прешь за картузом!

Идем, сокол мой кроткий,
В еройскую слободку!»